К десятилетию пятидневной грузинской войны
1.
Невозможно точно установить, когда весь политический класс России в своем самосознании вернулся к картине мира, в которой границы бывших республик СССР условны. В 1990-е годы эта условность границ была одной из тем внутренней политической борьбы в России. После парламентских выборов 1996 года — всего через пять лет после крушения СССР — коммунисты затеяли политическую кампанию за денонсацию Беловежских соглашений и даже добились постановления об этом Госдумы.
Романтический реваншизм красной оппозиции был всегда. Ведь тогда, в 1996-м, возникло Союзное государство России и Белоруссии, и граница между Москвой и Минском стала условной не только де-факто, но и де-юре. В 1990-е годы национал-большевики Лимонова жили настолько «вне границ», что не признавали стран Балтии, а в 2000—2001-м даже пытались устроить «Донбасс» в Северном Казахстане. Но в целом политический класс России того времени жил в инерции Содружества Независимых Государств, признавал суверенитеты и считал, что распад СССР обошелся малой кровью, могло быть хуже. Короткие локальные войны в Приднестровье, Абхазии, Осетии воспринимались как минимальные издержки периода распада. Кремль стоял на том, что конфликты должны быть «заморожены».
Сейчас многие пишут, что поворот произошел из-за первого Майдана, «оранжевой революции» 2004 года на Украине. А она произвела большое впечатление на Кремль из-за того, что в конце 2003 года в Грузии случилась «революция роз» и Саакашвили пришел на смену Шеварднадзе. Возник пунктир, показывающий альтернативу постсоветскому транзиту. Во всяком случае, на митинге в поддержку решения Путина об отмене губернаторских выборов в октябре 2004 в Москве лоялистские партии уже стояли с плакатом «Сербия, Грузия, Украина — далее везде?». Иначе говоря, в этот момент путинский Кремль уже выстроил для себя «линию угрозы» и начал прямо использовать риторику внешней опасности для решений, ведущих к узурпации власти.
Читать далее «От замороженных конфликтов — к доктрине «Россия без границ»»