Выборы в Украине — президентские (март 2019), а затем парламентские (сентябрь 2019) — важнейшие события внутренней политики Кремля. После 2014 года вся российская внутренняя политика сильно «украинизована» — телевизионные новости и политические ток-шоу изо дня в день обсуждают Украину, вся повестка отношений России с миром завязана на «минское урегулирование», участники кампаний по оккупации Крыма и вторжению на Донбасс продолжают играть важную роль в российской внутренней политике.
Но главное: именно «майдан» — как модель гражданского протеста и перехода власти — произвела на Кремль настолько неизгладимое впечатление, что так называемая «оранжевая угроза» стала определять внутреннюю политику Кремля. Образовался целый веер последствий: разгром гражданских организаций в России, расширение полномочий спецслужб и борьба против любых форм публичного протеста, консервативный тренд в образовании и культуре, раздувание казенной патриотической работы и т. д.
Все это в значительной мере следствия от того шока, который вызвал второй украинский майдан.
Иногда даже в официальных российских кругах слышны голоса: почему так много Украины на федеральных каналах? «Украинская тема» в российских медиа все меньше влияет на зрителя в Украине. Она настолько груба, что не может оказать никакой поддержки пророссийским настроениям даже на востоке Украины. На русскоговорящего зрителя во всех постсоветских странах она оказывает обратное действие: отталкивает своим издевательским тоном.
Очевидно, что антиукраинская пропаганда такого накала создает неудобства даже для «Оппозиционного блока» — той небольшой группы украинских политиков, которые выступают в Украине с позиций примирения с Россией на ее условиях.
Сейчас большинство экспертов согласно с тем, что Кремль не может повлиять на исход выборов в Украине через кандидатов или партии. Ни Бойко, ни даже гипотетическое объединение всех антипорошенковских ресурсов Фирташа, Ахметова, Медведчука и др., ни навязываемая посредством публикации различных рейтингов победа Юлии Тимошенко во втором туре, ни попытка расширить представительство «оппозиционного блока» в составе Рады в сентябре 2019 — ничто из этих сюжетов не может привести к серьезному повороту в украинской политике.
В первую очередь, потому что украинское общество за пять лет после аннексии Крыма приняло иную форму. Как шутят иногда в Украине: «Никто не сделал так много для становления украинской гражданской нации, чем Путин».
Во-вторых, потому что политика Порошенко и партийной коалиции в Раде довольно далеко увела Украину от возможного возврата в контур «евразийства».
В-третьих, потому что путинизм принял такую форму, что при всем желании сторонники «дружбы народов» сейчас не могут не только что-то сделать, но даже и открыть рот. Путинизм не просто токсичен. Он все время демонстрирует «риторику унижения», тем самым не оставляя никакого коридора для таких деятелей как, например, бывший российский гражданин, а ныне народный депутат Украины и противник автокефалии украинской поместной церкви Вадим Новинский.
Но Кремль устроят любые другие эпизоды дестабилизации.
Иначе говоря, главная цель Кремля в отношении выборов 2019 года заключена не в возможном укреплении «партии компромисса», а в предъявлении новых доказательств того, что Украина failed-state. И не только потому, что именно эта концепция и позволяет Кремлю уклоняться от минского урегулирования. Но и потому, что Кремль хочет продолжать «торговать» на внутреннем политическом рынке образом своей «стабильности» на фоне «украинских ужасов».
Вся машина четырех главных хабов кремлевской пропаганды — двух федеральных телеканалов, медиахолдинга Ковальчуков, «России сегодня» Киселева-Симоньян и «Фабрики троллей» Пригожина — создает непрерывный поток «украинских ужасов» для того, чтобы показать запутавшемуся российскому медиапотребителю, что «у нас еще все не так плохо». Украина позволяет сместить в сознании ухудшение положения в самой России.
Эволюция образа Украины в российских медиа хорошо описана специалистами, в частности, Андреасом Умландом, Евгением Магдой и др. Этот образ менялся в 2014-2018 гг. Когда, например, перестал использоваться образ «русского мира», сошла на нет героизация конкретных персонажей донбасского коллаборационизма.
Но три основные темы «украинского ужаса» остаются сквозными весь период. Во-первых, нацизм. На раннем этапе «посткрымского периода» Кремль развивал тему ультраправых, которые «рвутся к власти». Это подхватывалось в Европе марксистами и леваками, в том числе и ушедшими работать на Russia Today и Sputnik. Но украинские ультраправые партии играют сегодня меньшую роль во внутренней политике, чем аналогичные партии в Австрии или Венгрии. Политический центр в Украине сложился.
Тем не менее, Кремль и спонсируемые им медиа пестрят заголовками «Украина — нацистское государство». Эту риторику использует даже российский митрополит Иларион в одном из недавних интервью, которое он дал уже в период конфликта вокруг украинской автокефалии («В украинском политическом истеблишменте нацистские идеи получают все большую популярность…»).
Второе направление: показывать весь политический класс Украины как полностью оторванный от нужд народа, экономическую политику киевских властей как провальную и интерпретировать любые события как проявления failed-state.
Третье направление: прекратив риторику «русского мира», Кремль перешел к тому, чтобы непрерывно показывать своему внутреннему зрителю тотальные нарушения «прав человека» в Украине.
При этом сейчас кремлевские медиа не публикуют никаких самостоятельных очерков, расследований, никаких эксклюзивных материалов об Украине, как это было на раннем этапе в 2014 году. Используется просто «словесный поток».
И он направлен на то, чтобы сконструировать в сознании зрителя и читателя некое «соседнее государство», в котором все те же проблемы, что и в России, — нарушения прав, неравенство, системная коррупция, плохое управление (bad governance), но в гораздо более тяжелом положении, чем «у нас дома». А дома нас от этого спасает Путин.
Иначе говоря, вся украинская тема, захватившая центр политической повестки российских медиа работает только на идею «стабильности» путинизма.
Конечно, в таком виде она не может быть «продана» голосующим гражданам Украины на выборах, даже если они принадлежат антимайданным и пророссийским сегментам на Юго-Востоке Украины. Но она очень важна для внутренней политики Путина.
Именно поэтому Европа должна опасаться больших провокаций со стороны Москвы на украинских выборах 2019 года.
Украинский журналист Дмитрий Крапивенко хорошо описал сценарии возможных осложнений. От малореалистичной повторной попытки раскачать южные регионы Украины (Херсон, Харьков, Николаев), чтобы вернуться к провалившему плану уничтожения Украины за счет создания «Новороссии» до попытки спровоцировать выход ультраправых на улицы, и локальной военной провокации. Кремль подробно освещает конфликты между Венгрией и Украиной, Польшей и Украиной, ждет конфликтов вокруг православных приходов, выхода на улицы ультраправых, любых подтверждений нестабильности, хаоса и политической недееспособности украинского общества.