Владимир Путин в своем выступлении 30 сентября сказал, что Кремль готов к переговорам, но без обсуждения уже захваченных территорий. Зеленский и до аннексии предупреждал, что такие действия исключат полностью возможность переговоров, а 30 сентября заявил, что переговоры возможны теперь только с будущим президентом РФ, а не с Путиным. Помыслить сейчас переговорный процесс невозможно.
Во-первых, потому что для Кремля содержанием переговоров является капитуляция Киева. Но это фантастическая задача. Тем более в ситуации, когда Путин дал загнать себя в непрерывно сужающийся коридор возможностей. Потерпев уже два тактических поражения на фронте, Путин должен готовить новое большое наступление, но теперь это уже связано с огромным риском потерпеть в ходе этого наступления отчетливое поражение.
Во-вторых, потому что переговоры двух сторон без посредников и гарантов возможны только об акте капитуляции, а мирные переговоры об окончании войны требуют площадки и гарантов. Но никто не возьмется выступать инициатором таких переговоров в условиях, когда Путин, судя по его выступлению 30 сентября, уже воюет не с Украиной, а с реальностью, в то время как Киев стремительно усиливает позиции.
Путин очень быстро приближается к катастрофе, Киев это видит, и ему уже не выгодно соглашаться на «возврат ситуации к 23 февраля».
Сейчас сомнительно даже то, что Кремль может зафиксировать «линию разделения», ему для этого не хватит ресурсов — даже если перебросить 50-тысячную группировку с Дальнего Востока.
Форма окончания этой войны действительно переходит в руки преемника Путина, поскольку сам Путин выйти из войны не может (как возможен преемник и кто он — отдельный вопрос, сейчас речь о конструкции мирных переговоров).
Ситуация для преемника, очевидно, будет катастрофической, чрезвычайной. Путин так сконструировал эту агрессию, что возможный мирный договор предполагает уже очень большие гарантии «неповторения». «Русская угроза» глобализовалась и затрагивает теперь интересы десятков стран.
Формула, которую предлагал Зеленский во время мартовской переговорной инициативы Эрдогана (вернуться на позиции до 23 февраля, вопрос о Крыме отложить на 15 лет, Украина принимает нейтральный статус), теперь уже будет недостаточной для Киева.
Какие есть перспективы у российской дипломатии при преемнике? Во-первых, пул гарантов при переговорах уже не может состоять только из европейских стран, сильная конструкция требует участия не только Франции, Германии, но и Китая, а возможно, и Канады. Эту конструкцию придется строить самому Кремлю, давая со своей стороны очень ясные гарантии прозрачности своих намерений. Во-вторых, переговоры о прекращении войны потребуют того, чтобы Кремль сразу же выдвинул новое понимание своего места в системе европейской безопасности. И эта концепция должна быть убедительной для соседних стран и в целом для стран «восточного фланга». В-третьих, поскольку Москва нанесла колоссальный ущерб Украине, мирные переговоры неизбежно будут содержать в себе торг вокруг компенсаций. Безусловно, дипломатия Москвы при преемнике может добиться снятия вопроса о компенсациях и Киев, например, на условиях осуществления нового «плана Маршалла» может и не настаивать на них. Но это все потребует большой дипломатической работы, а главное полной искренности Москвы.
Кремль не в состоянии зафиксировать линию разделения, не может вести войну на истощение и не может дальше шантажировать ядерным оружием.
Путин может это делать еще несколько месяцев, но в результате ситуация все равно приведет к необходимости конструировать не «перемирие», а мирные переговоры в том формате и с тем содержанием, о которых тут идет речь.
Мирные переговоры в таком формате, вероятно, дали бы возможность закрыть одним ударом вообще все проблемы постсоветского периода. Москва могла бы обменять необходимость компенсаций на закрытие всех прошлых «больных точек» — вывести войска из Приднестровья, решить территориальный вопрос с Грузией, демилитаризовать Калининград и т.д. Такой «пакет», предлагаемый Москвой на переговорах, как раз и был бы предложением по «европейской безопасности», который позволил бы сильно микшировать последствия агрессии.
Можно ли представить себе действия Кремля в этом направлении? Многие скажут, что это нечто фантастическое. Однако именно так и будет. Поскольку никакого другого способа выйти из надвигающейся катастрофы с наименьшими потерями у Москвы нет.