Четыре варианта окончания войны

Военно-политические итоги 2022 года привели к тому, что среди прочего началось обсуждение postwar future of Russia. В первую очередь, потому что ставится вопрос: каким должно быть завершение войны для того, чтобы была восстановлена европейская безопасность.

Поствоенное будущее Украины гораздо более легко просматривается. Глобальный альянс сделал большую политическую, военную и моральную инвестицию в сохранение украинского суверенитета. Это привело к тому, что Украина уже сейчас включена в контур европейской безопасности. Помощь в послевоенном восстановлении создаст многочисленные треки быстрой евроинтеграции для Украины.

Что касается будущего России, то оно прогнозируется совершенно по-разному в зависимости от четырех сценариев окончания активных боевых действий.

Первый. Остановка сейчас. После серии наступлений и контрнаступлений в 2023 году линия разделения — без каких-либо договоренностей и перемирия — фиксируется примерно по нынешней линии фронта. Обе стороны сосредоточатся на укреплении обороны на линии разделения. В этом случае очевидно, что Кремль будет наращивать Z-идеологию, политический режим будет сохранять все черты чрезвычайности, а общество гнить в изоляции. Поскольку Кремль уже совершил публичный акт присвоения четырех областей Украины полностью, за это проголосовали обе палаты Федерального собрания, легко прогнозировать официальную риторику Кремля: это Украина «оккупирует» незахваченные Москвой части Запорожской, Херсонской и Донецкой областей. Таким образом, возобновление агрессии уже зашито в сами эти решения сентября 2022 года. Кремль будет подогревать патриотический угар, антизападную риторику и опираться на идеологию реванша в отношении уже не только Украины, сопротивление которой сорвало планы путинского блицкрига, но и всего глобального альянса («коллективного Запада» в терминах Кремля).

Второй. Остановка после следующего поражения Кремля. В 2023 году Киев одержит убедительную тактическую победу, либо сорвав наступление Кремля с большими для него потерями, либо осуществив наступательную операцию и добьется освобождения, скажем, четверти захваченных в 2022 году территорий.

Политическая цена каждого следующего поражения для Кремля растет. В 2022 году уже выстроилась линии поражения через несколько точек — Киев — Харьков — Херсон. Следующий большой тактический успех украинской армии будет более болезненным для Путина, чем военные провалы 2022 года. Эта ситуация была бы зеркальной в отношении Дебальцево и Иловайска в 2015 году, Кремль должен будет соглашаться на некий аналог «минских соглашений» для того, чтобы остановить дальнейшее вытеснение российских войск с территории Украины.

Безусловно, всегда находятся лидеры активных стран на мировой арене, которые готовы предлагать посредничество в урегулировании в таких ситуациях. Большое тактическое поражение без чьей-либо мирной инициативы ослабляет Путина — не с точки зрения электоральной поддержки, а с точки зрения лояльности разных сегментов руководящего класса. А если Путину удастся зайти на трек «мирного урегулирования», то публичный эффект этой дипломатии и будет содержанием его условной избирательной кампании во второй половине 2023 года и в начале 2024-го.

Что будет в этом случае с российским обществом и разными сегментами? Вся линия поражений Кремля будет микширована условным итоговым успехом, под контролем останется не 17, а скажем, 8% украинской территории. При этом накал антиукраинской и антизападной пропаганды не снизится. Перемирие приведет к тому, что значительная часть общества воспримет это как «нормализацию», часть уехавших вернется. Хотя экономическое сотрудничество со странами Евросоюза не возобновится, но перемирие резко активизирует экономические коммуникации Москвы с третьими странами. Для них уже не будет оснований для каких-либо ограничений или для какой-то оглядки на санкции Евросоюза и США. Будет возможность ссылаться на факт перемирия. Несомненно, что и при этом сценарии политические репрессии будут продолжаться, цензура ужесточится, производство Z-идеологии, покрывающей военные неудачи, пойдет интенсивнее.

Третий. Уход на границы до 24 февраля 2022. Кремль уходит на границы до 24 февраля. Как считает большинство экспертов, при Путине это невозможно. Пока он остается у власти, Кремль будет продолжать сжигать ресурсы для того, чтобы удержаться на захваченных в 2022 году территориях. Однако в случае смещения Путина и возникновения в Москве «альянса нормализации» во главе с любой из консенсусных крупных фигур, у Кремля возникает небезнадежная возможность сконструировать переговорный процесс примерно вокруг тех предложений, которые выдвигались в марте 2022 года: прекратить военные действия, дать гарантии и получить в обмен коллективное решение об отсрочке решения о Крыме на 10 или 15 лет. Очевидно, что в случае, если Путин будет смещен, страны глобального альянса — даже при скептическом отношении к новому руководству — будут заинтересованы начать новые переговорные треки. В этом случае новое руководство РФ должно будет сосредоточиться не на инерционном истреблении «антивоенных» и продемократических настроений в России, а в первую очередь, подавить наиболее одиозную часть публичной «партии войны», поменять риторику и выработать стратегический курс на выход из изоляции.

Четвертый. Уход на границы 1991 года. Он представляет собой разновидность третьего, но с гораздо более перспективными историческими последствиями. Группа, сместившая Путина, конструирует переговоры о возврате России к границам 1991 года. Это — трудное, смелое решение.

Но можно представить себе политическую риторику, которая будет воспринята российским населением с облегчением и с надеждой на нормализацию будущего.

Очевидно также, что три первых сценария не вернут Россию в контур европейской безопасности, а четвертый — содержит такую историческую возможность.

Сейчас этот сценарий кажется совершенно невозможным для российской элиты. Но надо учитывать, что через полгода-год перед всей экономической, политической и военной руководящей средой будет стоять исторический выбор: либо двигаться к неизбежному экономическому истощению и к возможному катастрофическому поражению, либо вернуть [Украине] все, что было захвачено в 2014-2023 гг. Вернуть не в итоге бесплодной многолетней бойни, а в результате самостоятельного стратегического решения.

Для глобального альянса реальный путь к восстановлению европейской безопасности с участием России теперь лежит только через возврат к границам 1991 года. И для самой России, — ее населения, ее общества — только решение о возврате к границам 1991 года создает перспективы развития, другие сценарии консервируют отсталость, разложение, социальную деградацию.

Разумеется, можно рассматривать и другие сценарии: прямое вступление в войну НАТО или альянса группы стран, обмен ядерными ударами, активные боевые действия в течение 3-5 лет по аналогии с ирано-иракской войной, можно ожидать в дальнем горизонте сильного истощения российской экономики, галопирующей инфляции, и на этом фоне центробежных тенденций российских регионов, ведущих к гражданском конфликту, к распаду и выходу на сцену в России тех сил, которые будут подавлять этот распад. Можно в дальнем горизонте ожидать, что следствием многолетнего тупика войны будет формирование в России нового политического большинства, контуры которого пока трудно предсказать и поэтому трудно сказать, на какие именно реформы от этого большинства получит мандат новая правящая группа.

Но поскольку все это находится за горизонтом пятилетнего, а возможно и 10-летнего периода, то можно сказать определенно: сейчас значение имеют только сценарии окончания войны в течение 2023 года. И лучший из них — возврат к границам 1991 года не под давлением необоримых исторических обстоятельств, а в результате согласованного стратегического решения, которое быстро создаст долгосрочные опции нормализации для многих социальных групп в России, для больших контингентов. Могут возразить: российские элиты не пойдут на это ни при Путине, ни при следующем руководстве, к этому не готовы и широкие слои населения. Это значит, что надо предпринять усилия, которые покажут, что возврат к границам 1991 года — это лучшее решение с точки зрения безопасности РФ в будущем, лучшие условия для восстановления экономических и политических связей. А варианты любых других «линий разделения» консервируют гниение российского общества и не создают вообще никаких перспектив, кроме «отложенной катастрофы».

Александр Морозов — российский политолог, преподаватель философского факультета Карлова университета (Прага), руководитель Института свободной России (Вильнюс), эксперт iSANS.

Reformation