В последние годы появилось довольно много сравнительных политологических исследований о сценариях транзита власти в длинных персоналистских режимах. Анализируются данные более 200 диктатур после 1945 года. Цель — показать какую роль играют те или иные институты при переходе власти. Сравнивают последствия: какой характер принимает переход, если он происходит еще при жизни вождя или после его смерти.
Известно, что «длинная диктатура» неизбежно порождает в обществе ожидания смерти вождя, тревогу в элитах и разговоры об этом на кухнях. Многие перемены, желаемые большими социальными группами, перемещаются в общественном сознании за порог смерти главы государства. С этой смертью связаны самые противоречивые ожидания и, как правило, массовый страх дестабилизации. До смерти диктатора высказываются самые фантастические идеи о транзите, будущее за порогом его правления представляется совершенно неопределенным и содержащим непредсказуемые возможности.
Однако накоплен уже большой массив сравнительных данных по ХХ веку и известно, что сценарных опций совсем не много, как и возникающих конфигураций перехода власти.
Можно поставить вопрос: что произойдет в случае внезапной смерти Владимира Путина? Анализ такой ситуации, независимо от того, произойдет она сейчас или через 20 лет, позволяет смоделировать те обстоятельства, которые в любом случае будут иметь большое значение при транзите.
Досрочные выборы
В случае внезапной смерти президента или невозможности выполнять свои обязанности полномочия временно переходят к главе правительства. Досрочные выборы, согласно Конституции, должны состояться не позднее, чем через 90 дней. Очевидно, что премьер-министр, как член Совета Безопасности (СБ), начнет осуществлять временные полномочия, проводя заседания СБ. Это означает, что его члены автоматически оказываются ключевыми фигурами перехода власти. Центр тяжести руководством ситуацией будет перенесен с правительства на Совбез.
Несомненно, что члены СБ будут стремиться к тому, чтобы соблюсти конституционно безупречный переход власти, поскольку это является гарантией стабильности. Трудно себе представить, что какая-либо группировка пошла бы в этих условиях на антиконституционный перехват власти. В первую очередь потому, что такой захват слишком слабо легитимизирован, а также потому, что система силовых ведомств настолько диверсифицирована, что политический контроль над любой ее частью не дает надежного рычага для убедительного перехвата власти.
Преемник
Стейкхолдерам режима придется быстро определяться с консенсусной кандидатурой нового президента и сообщить российскому обществу и мировому сообществу о том, что консенсус достигнут. Быстро — поскольку любая длящаяся неясность будет угрожать стабильности.
Стейкхолдеры
В каком кругу будет решаться вопрос о консенсусном преемнике? Если бы, как спрашивают обычно социологи в опросах, это событие «произошло бы в ближайшее воскресенье», то при оценке влиятельности следует разделить стейкхолдеров режима на три группы.
В верхней группе находятся члены Совбеза, но не все, а премьер-министр, силовые руководители — Нарышкин, Бортников, Шойгу, Колокольцев, также генерал Иванов, главы некоторых госкорпораций — Чемезов («Ростех»), Сечин («Роснефть»), Шувалов (ВЭБ) и близкие к ним по историческому статусу в окружении Путина — Ковальчук, Тимченко, Ротенберг, Собянин.
Вторая группа близко примыкает к первой, однако голоса этого этажа будут несколько менее активны: сюда относятся глава Центробанка Набиуллина, глава Счетной палаты Кудрин, первые 20 позиций русского списка Forbes по величине капиталов (кроме находящегося на пятой строчке рейтинга Тимченко, который входит в первую группу стейкхолдеров).
К третьей группе относятся несколько влиятельных политических менеджеров — Вайно, Володин, Кириенко, Беглов, Громов, Лавров и другие.
Очевидно, что механизм принятия решения будет двигаться от верхней группы на следующие этажи. И если члены верхней группы будут учитывать мнение двух следующих этажей, то ниже третьего уровня весь остальной кадровый аппарат — федеральный и региональный — должен будет просто согласиться с консенсусным решением. Надо учитывать, что все руководящие кадры федеральных структур и регионального управления распределены в клиентелы тяжеловесов из верхних трех этажей. Это и обеспечит устойчивость консенсусного решения о преемнике.
Роль медиа
Политическая роль медиа в эти 90 дней будет неимоверно высока, они, несомненно, будут дезориентировать население относительно консенсуса о преемнике.
При этом надо понимать, что выражение «кремлевские медиа» или «кремлевская пропаганда» хотя и подразумевает высокую степень консолидированности, в реальности ситуация с медиа не так проста.
Контроль Громова и Кириенко над медиа носит ограниченный характер. В России сложилась ситуация, при которой медиахолдинги ориентируются на своих владельцев, каждый из которых связан с Путиным собственной биографической и институциональной связью.
В условиях кризиса руководители медиа будут ориентироваться не только на политических менеджеров Администрации президента, но и напрямую на верхнюю группу стейкхолдеров.
Медиапоток образуется сегодня большими машинами производства контента. Эти машины: 1) федеральные телеканалы; 2) крупные новостные агентства и ньюсрумы; 3) поисковые и почтовые сервисы, генераторы новостей; 4) «партизанские медиа» — популярные ютьюберы, Telegram-каналы (режим так и не смог найти эффективный инструментарий подавления свободного партизанского комментирования событий). При этом в каждой из четырех групп популярные ресурсы подчинены разным стейкхолдерам.
Также следует учесть еще два существенных фактора: 1) очень низкий уровень подготовки линейных редакторов в современных медиа; 2) медиа в кризисной ситуации работают очень плохо и медленно, как правило, усиливая неопределенность.
Кто именно?
Не приводя здесь подробного анализа, можно утверждать, что из списка возможных консенсусных фигур выпадают все, кроме Собянина, Кудрина, Чемезова, Шувалова и Медведева. Очевидно, что консенсус по разным причинам не может быть достигнут по таким часто упоминаемым влиятельным фигурам, как Сечин, Кадыров и Шойгу.
Консенсусный преемник должен удовлетворять очень сильному набору качеств: это должен быть чиновник класса А, с очень глубоким знанием того, как функционирует макроэкономика, способный представлять Россию на международной арене, полностью лояльный наследию Путина, подходящий для всего старого путинского окружения, электорально приемлемый для не менее чем 30% населения и в целом символизирующий стабильное продолжение курса.
При жизни Путин, несомненно, может передать власть — как в свое время Ельцин ему — малоизвестной, стартующей фигуре, т. е. кому-то из «молодых губернаторов». Однако в кризисных условиях это невозможно.
Дебаты
Смерть Путина вызовет масштабный траур, в который будут включены все органы исполнительной и законодательной власти. Как и в случае смерти других лидеров авторитарных режимов, мы увидим весь ключевой состав стейкхолдеров на телетрансляции похорон, поскольку все они должны будут обозначить себя во время этого события в определенной статусной позиции.
При этом трехмесячный период перед легитимизацией нового президента на всеобщих выборах будет наполнен многочисленными публичными оценками всего времени путинского правления. Эта борьба оценок — как внутрироссийская, так и мировая — окажет влияние на политику преемника.
Развернется борьба вокруг того, какую часть наследия Путина считать позитивной и поставить в центр «политики преемственности». В критической ситуации перед верхней группой стейкхолдеров встанет задача быстро собрать в нужную политическую схему все интерпретации происходящего и быстро блокировать проявления «опасного, провоцирующего, ошибочного» поведения отдельных медиа.
«Кремлевская касса»
Кремлевская касса складывается из всего бюджета РФ, зарезервированных теневых средств («общак Путина») и неформальных обязательств крупных собственников.
Переход власти — это в первую очередь переход контроля над гигантской, разветвленной системой диверсификации контролируемых Кремлем средств. Условно говоря, это вопрос о так называемой «тетради Путина», т. е. о записях относительно того, у кого, где и какие средства. Консенсусный кандидат должен получить это наследство. Либо потерять над этим контроль.
Безусловно, какая-то общая картина распределения этих средств имеется у руководства ФСБ, у некоторых стейкхолдеров, но это не создает гарантии их сохранения, пока не появится легитимный «наследник» этих средств, получивший полномочия ими управлять. Некоторые держатели денег почувствуют себя свободными от обязательств, поскольку доказать обязательства будет трудно.
Легко прогнозировать столкновение вокруг этих средств интересов ФСБ, финансовых групп, отдельных лиц, знающих их происхождение, и т. д.
Оценить этот личный резервный фонд Путина трудно. Озвучиваемые экспертами оценки в диапазоне от $ 800 млрд до $ 1,3 трлн касаются всех инвестиций сделанных русскими за рубежом в период путинизма, но это не «резервный фонд Путина». Тем не менее это большие средства, десятки миллиардов долларов, вокруг которых пойдет борьба.
Оппозиция
Перед оппозиционными политическими группами (в первую очередь перед Навальным и его сторонниками) встанет вопрос: какой стратегии следовать в условиях досрочных выборов в кризисной ситуации.
В условиях массового траура и мобилизации полицейских сил успех уличных акции следует оценивать как малореалистичный.
Легализм российской оппозиции, ориентация на мирный протест приведет к тому, что будет принято решение начать кампанию с момента объявления выборов. Здесь цель Навального и остальных оппозиционных групп — требовать открытых выборов с допуском Навального и еще двух-трех независимых кандидатов. Однако к этому моменту уже будет достигнут консенсус о «преемнике».
Очевидно, что в кризисной ситуации стейкхолдеры будут принимать решение еще более жесткое, чем во время перехода власти от Путина к Медведеву в 2008 году. К выборам не будет допущен ни один кандидат, создающий гипотетическую угрозу второго тура. Причем сделано это будет с большим запасом прочности: будут допущены не более трех кандидатов, крайне непопулярных.
Позиция США, ЕС, международного сообщества
Очевидно, что оказать существенное влияние на выбор преемника никакие внешние акторы в нынешних условиях не могут. Ни одна из сторон не будет искать прямой поддержки Вашингтона в условиях «90 дней». При этом любая консенсусная фигура устраивает мировое сообщество, поскольку является гарантией в отношении контроля за ядерным оружием и сохранения гражданского мира на территории РФ.
«Плохой Путин»
Очевидно, что любой лидер России после смерти Путина, который будет продолжать курс и оставаться верен «путинизму», окажется в заведомо более слабой позиции, чем сам Путин.
История транзитов показала, что те же самые политические действия — ориентация на милитаризм, оппортунистическую политику в международных делах, игру в грядущий «передел мира» и т. д. — преемнику вести гораздо труднее. Не располагая такой харизмой и политической историей, как Путин, преемник будет неизбежно двигаться к быстрому падению поддержки.
Парадокс заключается в том, что политическое «преемство» неизбежно, но при этом оно будет работать не в пользу преемника, а против него.
*текст является переработкой фрагмента, написанного автором для англоязычного доклада «Россия-2035», подготовленного FreeRussia Foundation в апреле 2019