Два политических режима и два общества смотрят друг в друга, как в зеркало. В этом отзеркаливании они играют в чехарду, ненадолго опережая соседа. То Лукашенко — последний диктатор Европы, то Путин.
В начале года мы еще смотрели на Лукашенко даже с некоторой симпатией: вон, как он борется против грубого нажима Москвы. Кремль в это время начал осквернение Конституции и обнуление, шел на конфликты по всему периметру и давил гражданские организации. В августе-сентябре Москва и Минск поменялись местами. Лукашенко стал главным садистом Европы, от Кремля стали ждать чуть ли не гуманитарного вмешательства с целью прекращения насилия.
Одновременно российское общество смотрело в «белорусское зеркало» с ужасом: потому что вцепившийся во власть Лукашенко ясно показывал, что будет с гражданским протестом в России, если свои репрессивные возможности задействует Кремль. Однако белорусы хотели надеяться хотя бы на то, что Путин вмешается, чтобы ослабить Лукашенко в своих интересах. В конце года в российском зеркале появилось нечто фантасмагорическое: в России недовольных травят боевыми ядами, испытывают их на людях, работает целая большая группа специалистов.
В результате к концу года оформилось нечто вроде «союзного государства садистов и отравителей». Два конфликтующих диктатора оказались в одной берлоге. Один уже провел обнуление, второй — активно готовится это сделать с шагом в один год. И ценой окончательного истребления общества, истощения его сил.
При этом в России смотрят на белорусский протест с восхищением и стыдом. В Беларуси начался тяжелый психологический и идейный процесс, который ранее пережила Украина. Кремль демонстративно поддерживает «худшую» сторону в политическом кризисе, а российского общества не видно и не слышно.
Белорусские чувства к России сильнее, чем украинские. Но если долго смотреться в зеркало, то либо сильно загрустишь, либо отпрянешь в ужасе. По всему периметру России люди читают и смотрят подробности отравления Навального, в том числе и в Беларуси.
Это вызывает оторопь. Какой помощи в борьбе с садизмом можно ожидать от соседнего режима отравителей?
***
Лукашенко долгое время был «автомобильной трассой Москва — Брест», «батькой», «директором совхоза», шутником и балагуром. Теперь он лежит огромной мертвой тушей кита, упавшей в бассейн. Воду из бассейна вместе с рыбой выбросило за борт. И теперь — с той, западной, стороны бассейна — мертвого кита обложили беглые белорусы. Их так много, они так энергичны, так просты и открыты — Европа давно не видела такой масштабной солидарности. В диаспоре возникли центры поддержки в десятках крупных городов. Не только в столицах европейских стран, но, например, в Германии: постоянные акции поддержки проходят в Кельне, Дюссельдорфе, Штутгарте. Поражает веер ежедневных событий, порождаемых протестующими белорусами. (Все это можно увидеть на сайте Павла Лесянца siabry.org)
С восточной стороны бассейна расположился Кремль — с Росгвардией и кредитами. В пропагандистских российских медиа эксперты пишут, что московские власти находятся в ситуации цугцванга, прямо говорят о том, что Россия «предает народ Беларуси». И требуют, чтобы Путин вытащил мертвую тушу. В этих же медиа потоком идет диффамация о Тихановской, о координационном совете, о независимых белорусских медиа, поскольку Кремль — вместе с Лукашенко — хочет рассматривать весь гражданский протест как спецоперацию ЦРУ и Госдепа.
***
Оба общества — и белорусское, и российское — сегодня смотрят на происходящее у себя и в соседней стране в одной оптике.
Эти общества столкнулись с беззаконием в библейском смысле. Беззаконие — это древнее слово, оно старше многих других слов в политическом словаре.
Это не просто попрание конвенций позитивного права или представлений о естественном праве. Оба общества сталкиваются с наслаждением власти от садизма, глумлением над нормами, хохотом насильника над жертвой. Ложь здесь не является предметом для стыда, и она не просто оправдывается «национальными интересами». Она встроилась в это беззаконие как дополнительный регистр этого хохота.
В рамках политического языка сознание не вмещает в себя: каким образом «банда доктора Менгеле», которая занимается экспериментами с боевыми ядами на живых людях, встроена в систему государственной власти и покрывается ею. И не вмещает в себя. Почему группа из 5–6 сотрудников правоохранительных органов жестоко публично избивает человека, который не оказывает сопротивления, а встал на колени и поднял руки. И происходит это не в единичном случае, а массово.
Все это значительно больше, чем обычное «превышение полномочий», чем «нарушение закона». И именно перед открывающей бездной беззакония в его библейском смысле застывает сознание любого человека, который пытается найти ответ на вопрос: как это стало возможным и чем это должно кончиться?
Часто спрашивают: что сделает Запад? Санкции? Да, безусловно, они будут расширяться все дальше. Укрепит свое единство, защищая свой мир «черепичных крыш» от токсичного проникновения этих сил беззакония в свои земли? Конечно. Мы можем легко себе представить, что будет через десять лет по периметру этого «союзного государства садистов и отравителей».
Но вот внутри периметра будут лежать две разлагающиеся огромные туши, два мертвых «левиафана». Которые придавили собой два общества. Вытеснили лучшие, профессиональные группы населения за границу. Сделали патологичной жизнь даже тех людей, кто в высшей степени лоялен своим странам.
Мы теперь заново перечитываем Дитриха Бонхоффера и по-новому слышим слова патриарха Тихона, обращенные к власти в 1918 году. Потому что итоги 2020 года таковы, что нам приходится думать о происходящем уже не на политическом языке «проблем демократического транзита» или «постсоветских трансформаций», а на языке, который описывает такое столкновение человека с силами зла, которое требует оснований личного выбора один на один с самим собой, с собственной совестью.
Здесь есть только мы, беззаконие и небо. Это небо общее — над Марией Колесниковой и над Алексеем Навальным.