Специально для «Кремлевского безБашенника» — Александр Морозов, политолог
Почему российское общество так пассивно? Причина заключена в том, что в первое десятилетие правления Владимира Путина все социальные группы, страты, неформальные и формальные клубы, — все вообще, что было, — сделали инвестицию в этот ранний путинизм. Не только Вексельберг и Дерипаска, Греф с Кудриным, но и компартия Зюганова, и Союз правых сил, и ректоры вузов, и Михалков с цыганами, и Рогозин с общинами, и офицеры с чеченцами. И эта инвестиция всем дала свой процент. Во втором десятилетии дела пошли хуже. И к тому же в 2014 году Путин провел «допэмиссию», раздал всему населению «крымский ваучер». Первоначальные инвестиции слегка размылись, Но инерция благодарности за благословенные нулевые сохранялась. Даже у тех, кто уже начал уезжать из страны, чтобы коротать остаток дней на Лазурном берегу и в Майами.
В 2020 году на трибуну вышла Терешкова и сообщила, что ваучеры надо сдать Владимиру Владимировичу. 21% миноритариев был против, но 79% пошли и сдали. У Путина на руках оказалась «золотая акция» и право вечного правления корпорацией. И при этом даже на излете второго десятилетия сохранялась «инерция инвестиции» первого десятилетия. Может быть, у многих она переросла в скорбную инерцию, так сказать, эмоционально «негативно окрашенную». Однако ясно видно: «яйца Фаберже» (у каждого — свои), инвестированные в путинизм в начале первого десятилетия, можно даже вынуть из «уставного капитала», и даже бросив половину коллекции, вторую половину вывезти, — но при этим невозможно «предать память» благословенного десятилетия, в котором были пожизненно обеспечены дети, все бывшие жены, куплены все квартиры в Москве и по всему Средиземноморью. Даже уже уходя на тюремные нары, или спешно уезжая из страны, бросая две трети всего, что было, когда уже ясно, что второе десятилетие превратилось в перманентное рейдерство, люди уходили молча. Как Сергей Пугачев или Юрий Лужков. Дело в том, что выгодную личную инвестицию в первое десятилетие сделали все — и телевизионные комики, и многолетние депутаты Госдумы (тоже комики), и Авен с Фридманом, и лучшие российские журналисты, и директора муниципальных учреждений, и либералы, и самые махровые мракобесы. И хотя на исходе второго десятилетия разные фракции этих акционеров «народного капитализма» смотрят друг на друга с молчаливой брезгливостью (одним не нравятся чьи-то виллы в Испании, другим — «бешеный принтер», третьим — всевластие силовиков, четвертым — отсутствие суда), но при этом ни одна фракция не может встать и сказать: «Ну, хватит! Давайте тормозить!». Поскольку взвешивая на весах всю собственную жизнь и личную историю, никто не хочет обменивать эту раннюю инвестицию на рискованные последствия конфликта. Именно поэтому внизу мечутся одинокие пикетчики, а вокруг них гигантский многомиллионный амфитеатр акционеров. Да, разумеется, часть из них чувствует себя обманутыми — на фоне своих собственных ожиданий по итогам первого десятилетия. Обманутыми, но хорошо обустроенными. Дело не только в деньгах. И тем более — не в лояльности Путину. И уж тем более — не в согласии с нервным, опасным и эксцентрическим политическим курсом. И не в искренней симпатии к мутной идеологии, сильно всем напоминающей «партию и правительство» 1970-х гг. Все это не так важно по сравнению с тем, что надо отказаться от своей удачной биографической инвестиции 20-летней давности, признать ее жизненной неудачей. А ради чего?