Политика глобального реванша

На что рассчитывает Путин? Точнее сказать, на что он рассчитывает теперь, когда уже предположения о том, что он хорошо играет с плохими картами на руках и что он хороший тактик — остались далеко позади.

На этот вопрос теперь нельзя ответить в старой логике.

Смена парадигмы

Вся послевоенная мировая политика была экономоцентричной: она стала синонимом действий правительств, которые обеспечивают макроэкономическую стабильность и ведут сбалансированную протекционистскую практику, учитывая и интересы партнеров. Особенно ярко такой характер политики стал заметен после крушения двухблоковой системы — после распада СССР и исчезновения социалистического блока. В значительной мере само слово политика заменилось словом «управление», и все ее модели хорошо рассмотрел в своей известной книге «Правительность. Власть и правление в современных обществах» (1999) Дин Митчел.

Политика Кремля тоже находилась полностью в логике экономической рациональности. Но в 2014 году Кремль предпринял попытку развалить Украину как государство, ведя в течение почти года борьбу за создание так называемой Новороссии. И это привело к радикальному повороту всей внутренней и внешней политики самой Москвы. Поворота куда? К другому пониманию «политического» вообще.

Вместо обустройства жизни предлагается устремить усилия нации в неизвестное будущее, предложить ей левую или правую политическую утопию, разделить ее на авангард и арьегард. Дать авангарду особое, как бы уникальное понимание его миссии, создать для него специальное толкование общих слов. Таких как суверенитет, культура, ценности, цивилизация и даже свобода, достоинство — практически любому привычному политическому понятию можно придать эксклюзивный смысл, то есть такое значение, которое глубоко отличает «нас» — от «всех них».

Нападение на Украину повлекло за собой переход Кремля к идеологии глобального реванша. До этого в России существовали разные подобные идеологии — «особого пути», «консервативной революции», национал-большевизма и т. д. Но они были маргинальными. После 2014 года они переместились с краев — в центр. Это идеологии конфликта и полной ревизии глобальной политической архитектуры. Никто не может сказать — приведет ли это к катастрофе или к победе. И если к катастрофе, то как она будет преодолена. А если к победе, то не окажется ли она пирровой.

Открывается возможность действовать безо всякой оглядки. Невозможно с какой-то вероятностью предсказать следующий шаг, поскольку эта политика действует уже в условиях непрерывного чрезвычайного положения

В новой парадигме уже неважно, сколько у режима ресурсов. Гиперактивная политика проводится всегда в условиях радикально меньших ресурсов, чем у альянса твоих противников. Во-вторых, уже неважно, что основная часть населения продолжает находиться в состоянии обывательского сознания и не увлечена глобальным переделом мира. Она всегда оказывается втянута авангардом в ситуацию риска, жертв и высокой народной судьбы на условиях, которые диктует движение.

В-третьих, открывается возможность действовать безо всякой оглядки. Нет никого в мире, кто располагал бы большими основаниями для свободного, одностороннего действия.

Невозможно с какой-то вероятностью предсказать следующий шаг, поскольку эта политика действует уже в условиях непрерывного чрезвычайного положения. Курс начинает представлять из себя серию уравновешивающих другу друга ошибок, рискованных ходов с неизвестным результатом. При этом каждый такой шаг продиктован либо логикой реванша, либо логикой восстановления баланса, либо логикой превентивного удара и т. д.

Движение Путина

Считается, что у Путина не только нет своей полноценной партии, но нет даже политического движения. Но это ошибка. Оно есть. Просто сейчас не индустриальная эпоха с большим количеством аграрного населения. Это уже постиндустриальный мир с иной ролью медиа, сетей и больших городов — и с иным характером политических сил. В течение десяти лет Путин создавал «корпоративное государство», а затем одной атакой против Украины окончательно перестроил и общество под это корпоративное государство. И сразу внутри него та группа влияния, что называлась силовиками, из обычной корпорации превратилось в политическое движение. К которому подключаются и представители других сословий.

Это движение не создает себе партии, но оно в ней и не нуждается, как это было в первой половине ХХ века. Оно манипулирует различными институциональными формами, в том числе и как бы партийными.

Ни на какой расчет Путин не опирается. Он теперь ведет свой воображаемый народ по карте, взятой с другого глобуса. На этом глобусе ЕС уже распался под давлением внутренних противоречий, США отказались от прежней роли, а технологическое отставание ничего не значит по сравнению с наличием большой армии хакеров

Сейчас невозможно прогнозировать, куда пойдет это движение, которое усвоило себе совершенно отдельное представление о национальном интересе, суверенитете, угрозах, поскольку оно действует вне связи с логикой торга, обмена и вообще признания каких-либо прав другого. Оно переходит в некое героическое состояние, которое должно превозмогать любое сопротивление и выходить за любые границы.

Применительно к целям политики чрезвычайного положения уместно говорить не о расчете, а скорее о горизонте. Расчет сразу бы привел к выводу о самоубийственности такой политики. Ни на какой расчет Путин не опирается. Он теперь ведет свой воображаемый народ по карте, взятой с другого глобуса. На этом глобусе Евросоюз уже распался под давлением внутренних противоречий, США отказались от той роли которую они играли после Второй Мировой войны, финансовый капитализм находится в уязвимом положении, НАТО больше не обеспечивает защиту Европы. На планете Земля за 50 лет прибавилось еще 3 млрд населения и спрос на углеводороды гигантский, технологическое отставание ничего не значит по сравнению с наличием большой армии хакеров, ядерное оружие больше не служит фундаментальным фактором сдерживания — и нет никаких «институций», с которыми надо считаться.

А есть только люди — с которыми либо можно договориться (поладить), либо нельзя. По всему миру есть разумные люди, с которыми мы договорились — 30, 20, 10 лет назад или вчера. Не имеет значение их вера, идеология, их персональная история, а важно только то, что мы с ними договорились.

Суверен — полностью свободен. Ему нет нужды обосновывать каким-то расчетом начало войны. Война объявляется просто потому, что она носит священный характер. Каждое решение следует принимать как судьбу, фатум.

Есть такой недавний апокриф. Во время последних президентских выборов Григорий Явлинский встречался с Путиным и сказал ему: «Неужели вы не отдаете себе отчет в том, что вы делаете? Вы же ведете Россию к войне!» На что Путин в свойственной ему манере шутливо ответил шутливо: «Не волнуйтесь, Григорий Алексеевич! Мы победим».

Таков расчет.