был сегодня в эфире, отвечал на вопрос, какой будет реакция Европы и мира на второй этап агрессии. Сказал, что это вопрос «идентификации» Путина. Все дело в «политическом языке». До войны — со всеми своими гибридными фокусами — Путин был «автократ» с «коррупцией» и в том числе с политической коррупцией, т.е. он был «годфазер». И в таком виде он был на обложках журналов. Но таких «годфазеров», т.е. автократов с «электоральной автократией» на планете Земле человек сто ныне. И угрозу своими токсичными корруппиционными схемами он создавал слабую. А после начала войны все изменилось. Теперь это не «годфазер». А кто? Как это называется? Это — «тоталитарный маньяк». В таком виде он на страницах мировых медиа, в сознании сотен миллионов людей. С «годфазером» возможны и переговоры, и экономические коммуникации и т.д. и т.п. «Кино и фестивали». А как возможно все это с «тоталитарным маньяком», который полагается на безнаказанность из-за того, что у него ядерное оружие (т.е. он де-факто шантажирует им)?
Никак. «Это» не может победить. Поэтому, сказал я, — пришло время перечитывать великие обращения к нации Вильсона и Рузвельта, одного на вступление США в первую мировую, а второй — во вторую. Потому что — неважно, как именно сейчас мы представляем себе «невозможность» воевать для Европы и остального мира против Путина. Неважно какая сейчас аргументация. «Это» — не может сохраниться. Он-то-ло-ги-чески. Не может быть, что «тоталитарный маньяк без тормозов» победил весь мир. Придется — воевать. И надо смотреть на эту перспективу, не отводя взгляда.
