Статьи — Страница 13

Дневник об уходящей из-под ног почве. Записи 20—26 февраля

Никого ни в чем не убедишь. Никакими «фактами». С тех пор как объявили эпоху post-truth, часть изданий стала писать: у нас тут truth, мы знаем, что такое факты, мы верны фактичности. Но уже ситуация двух-трехлетней давности в Германии, когда началась полемика вокруг ПЕГИДА и AfD («Альтернатива для Германии», правоконсервативная партия. — Ред.), показала, что никакая рациональная аргументация, никакой «антимиф» не действуют. Потому что тут ведь дело не в фактах, а в «когнитивной матрице». Любая попытка респектабельной газеты описать проблему, опираясь на факты, сразу отторгается. Если нечего возразить, дается оценка в целом — «люгенпрессе» (Lügenpresse, «лживая пресса» — немецкий политический термин, переживший в Германии свой ренессанс в последние годы. — Ред.). Вся пресса врет, скрывает правду. Сейчас пошли американские исследования об этом феномене когнитивного фильтра. Психологи пишут, что попытки разоблачения фейков только усиливают мифологизацию.

Читать далее «Дневник об уходящей из-под ног почве. Записи 20—26 февраля»

Что происходит с Кремлем? Разгром «лояльного институционализма»

Сейчас можно часто услышать и в России, и за рубежом, что режим Путина «с самого начала был таким» и ничего нового с ним не произошло. И действительно, все негативные черты этого режима, разумеется, легко найти, двигаясь назад по оси исторических событий 2000–2014 годов. В частности, оборачиваясь назад, мы видим, что Дугин, Проханов, Кургинян и многие другие носители особой концепции «власти» — персонализированной, надинституциональной, сакрализованной — были публично активны весь период путинского правления. Система пропагандистского толкования «вертикали власти» тоже возникла не с Дмитрием Киселевым, а значительно раньше. Она была создана Сурковым уже в 2005–2006 годах. Чиновничество — в массе своей — стало усваивать образ государственного и народного «единства» и воспринимать его как естественный и потому единственный путь организации повседневной практики вскоре после думских выборов 2003 года. До 2003 года еще возможна была голодовка парламентской фракции прямо в здании Госдумы. Но после 2004 года укрепилось представление о «системном» поведении всего истеблишмента, и подобные публичные акции стали невозможны. Эта «системность» предполагала следование не институциональным, а неформальным нормам политического поведения, которое кремлевскими менеджерами быстро форматировалось, как «корпоративное поведение».

Готовы ли русские к войне?

«Расслабленное» общество, которое живет потребительскими ожиданиями, совершенно немобилизуемо. Но может ли это изменить российская пропаганда?

1

Пространство вокруг Центрального дома художников в Москве называется «Музеон». Несколько месяцев назад оно было благоустроено, и теперь тут публичная зона для городских гуляний. В воскресенье я пошел туда посмотреть на соотечественников. Здесь теперь можно загорать у фонтанов, лежать на газонах, каждый уик-энд тут какой-то фестиваль – стоят палатки, где взрослые с детьми могут рисовать, что-то мастерить, мелкие московские ремесленные мастерские и кондитерские выставляют свои рукоделия. Стоит жаркое лето. И ты видишь толпы 18–20-летних людей, о которых можно сказать лишь одно: эта масса тел источает счастливое ожидание благополучного будущего.

Глядя на этих людей, невозможно сказать, что перед тобой «агрессивно-послушное большинство», образующее 89-процентную слепую поддержку военно-политического курса Кремля, которая ежедневно предъявляется населению на федеральных каналах. То, что ты видишь как зритель, как свидетель – на улицах, в повседневной коммуникации, в путешествии, – радикально расходится с тем образом общества, которое на наших глазах формируется в пропагандистских дискурсах.

Консервативная революция. Смысл Крыма

Александр Морозов о том, что аннексия Крыма предъявила нам нового Путина. Который совсем уже не «Пелевин»

1.

Украинский кризис окончательно перешел в новую фазу. Крымский референдум состоялся. Теперь надо понять: в каком пространстве мы находимся? В первую очередь, надо сказать, что это война, а не торг. В России до недавнего времени можно было прочесть интерпретацию в духе «политики интересов», то есть что Путин поднимает ставки, чтобы занять «выгодную переговорную позицию» для получения каких-то бонусов в дальнейшем. Но это было бы так, если бы Кремль угрожал референдумом, а не проводил его. Теперь уже не имеет значения, будет ли Путин на основании этого референдума включать Крым в состав РФ или нет. Очевидно, что, с точки зрения всех старых путинских партнеров — глав стран-лидеров, своей риторикой и политическими решениями Кремль между 25 февраля и 16 марта полностью вышел «за флажки».

Имеется три объяснения происходящего, широко распространенных в российских медиа и сетях.

Мединский в интерьере. Позитивность фашизма

Чем опасен новый министр культуры Владимир Мединский, автор книг о хороших русских, объясняет АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ

При слове «Мединский» у меня сразу всплывает в памяти Александр Янов. Видимо, придется перечитывать его книгу о «веймарской России», которую он написал в середине 90-х. В те времена, когда она вышла в свет, сравнение постсоветской России с веймарской Германией казалось интеллектуальной экзотикой. Через 15 лет так уже не кажется.

Сам по себе Владимир Мединский — просто коммерчески успешный литератор нового поколения. У таких людей не бывает интересных интервью, обычно им нечего сказать. Их высказывания, как правило, связаны с издательским промоутированием, не более того.

Его первая книжка («О пьянстве и лени русского народа») была встречена просвещенной публикой благожелательно: почему бы молодому, интеллигентному (на вид) депутату не написать слегка фриковский нон-фикшн в распространенном ныне и в Европе духе: «Мы привыкли думать, что…, а на самом деле…». Писать в коммерческом жанре «10 главных заблуждений о кошках» или «5 мифов о женском оргазме» никому не возбраняется. Но позже выяснилось, что Мединский — это часть довольно большого культурного метастаза. Клетки мутируют. Причем, мутируя, они внешне проявляют себя не просто здоровыми, а наиболее здоровыми — они излучают позитивность, энергию и бодрый патриотический настрой.

Загадка о Канте

В начале первого срока Путина, как все помнят, речь шла о том, что надо «восстановить вертикаль». Надо было подавить эгоистический интерес крупного бизнеса и сепаратизм региональных баронов. В обществе, как любят теперь вспоминать, у всех были свои «кодексы чести», у каждой группы своя «этика» — у олигархов – своя, у бандитов – своя. Предполагалось, что вместе с Путиным к жизни в России пробуждаются люди – носители не какой-то партикулярной, гильдийной этики, а «универсалисты». Путинцы говорили от лица народа. В интересах всей российской нации восстанавливалась вертикаль. И моральные основания этих людей претендовали на то, чтобы быть основанием и для каждого. Как-то предполагалось, что «люди присяги» — военные и отставники — это люди долга и чести. «Солдат ребенка не обидит».